УТЕШИТЕЛЬНАЯ ОПЦИЯ ДЛЯ СОВЕСТИ
Почему светской благотворительности порой не хватает тепла и света
В марте 1988 года председатель Совета по делам религий при Совмине СССР Константин Харчев выступил с докладом перед преподавателями Высшей партийной школы. «Сейчас в Москве, да и вообще в крупных городах катастрофически не хватает низшего медперсонала в больницах — обычных нянечек, — говорилось в докладе. — Только в Москве не хватает 20 тысяч. Церковные деятели обратились к нам с просьбой разрешить им деятельность милосердия. Что делать: разрешить или не разрешить? Разрешить, пусть выносят «утки»? А как при этих условиях будет выглядеть политический и моральный облик коммуниста, если умирающий человек будет умирать с мыслью, что советская власть не может ему «утку» подать? Мы не можем сейчас разрешить благотворительную деятельность».
Впрочем, Бог с ними, с коммунистами-атеистами. Дело в другом. На мой взгляд, и нынешняя российская благотворительность, испытывая пиетет перед опытом (действительно солидным) западной филантропии, к отечественному обращается гораздо реже. А уж к опыту церковной благотворительности и вовсе проявляет разве что историко-этнографический интерес. Между тем проблему, которая была в голове у коммуниста Харчева: разрешать или нет благотворительную деятельность Церкви, и которая в несколько ином виде довлеет сегодня и над нами, сама Цер-
ковь разрешила как минимум тысячу лет назад, с приходом на Русь христианства. И православные сестры милосердия, несмотря на трудные размышления их «партейного» куратора, пусть и под занавес советской истории, но добрались и до «уток», помогали врачам выхаживать трудных больных, облегчали уход безнадежных. И не с того ли сестринского призыва конца 80-х пошло возрождение монашеского служения при госпиталях и больницах?
На мой взгляд, особенность и великая естественная красота церковной благотворительности — в ее органичном родстве с самой православной жизнью, с устоями веры. Это не акции — это повседневность. Вероятно, поэтому так трудно встретить в современных СМИ рассказы о благотворительных акциях Церкви. Не пиарится Церковь. Для нее это был бы нонсенс. Как если бы врач начал повсеместно трубить о выполнении врачебного долга. В этом же, полагаю, состоит и коренное отличие светской благотворительности от церковной. «Благотворительному уставу» Русской православной церкви, основанному на пастырском, братском, сестринском служении, любви к ближнему и всеохватывающем милосердии, — более тысячи лет. А немалое число представителей, так сказать, светской публики «ходят» в филантропию по случаю. Заглянул на часок-другой — и обратно. Может быть, именно в этом и состоит главный изъян нынешней благотворительности — в ее оторванности от базовых духовных ценностей. Когда благие дела — не естественная примета образа жизни, а некая, так сказать, утешительная опция для совести, один из сервисов, помогающих удовлетворить честолюбие или отметиться в глазах начальства и общества.
Не могу назвать себя глубоко верующим человеком. И уж точно не являюсь сторонником слияния Церкви с государством. Уверен, что и самой Церкви это слияние не нужно. Для нее гораздо важнее, чтобы она не была отделена от человека, остальное — суета сует. Но то, что ее многовековой опыт призрения слабых, больных, нуждающихся, несчастных светской властью явно недооценен, — это для меня факт. Если светская власть при реализации социальной политики, светское общество в целом и обращаются к этому опыту сегодня, то скорее на уровне риторики, чем на уровне практических дел.
Мы, например, много говорим о социальной реабилитации инвалидов, сетуем на то, что общество отгородилось от них, обрекая на жизнь в кругу себе подобных, в своего рода резервациях. Между тем перед глазами практика совсем другого рода. Недужные люди при монастырях не просто имеют пищу и ночлег, они живут одной жизнью с братией. И духовной, и материальной. Здесь любой, кто в силах, может освоить ремесло, найти увлечение, отвлекающее от мыслей о незавидной участи. Каждому находится посильная работа, нет никаких разделений в быту, никто не акцентирует внимания на недугах, на особенностях положения инвалида. Не выживание, а жизнь на равных — вот что это такое.
Светское общество к такому единению здоровых и нездоровых, похоже, не готово. Оно, напротив, сосредоточилось на создании особых условий, что вроде бы отвечает потребностям больных и нуждающихся, а на самом деле служит возведению «великой стены» между нашей жизнью и жизнью тех, кого судьба испытывает тяжким недугом. А в результате чаще всего получается, что все более органично в нашу жизнь входит правило: дать деньги и — из сердца вон. И это касается не только современного филантропа, считающего материальный вклад исчерпывающим исполнением своего христианского долга перед ближним. Это касается и социальной политики государства. Да, мы что-то там строим, возводим, измеряя добрые дела государства в рублях, штуках, килограммах и квадратных метрах. Социальные программы обширны и многообещающи. А счастья нет… Нет счастья тем, кого государство держит в закутке (даже если этот закуток обустроен с комфортом — что, в общем-то, редкость). Кого замечает лишь в дни проведения различных акций.
Церковь же выражает свое отношение к нуждающимся в особом социальном присмотре, в постоянном служении. Например, Казанский девичий монастырь в Калуге постоянно, ежедневно наделяет больных, инвалидов и престарелых, говоря современным языком, патронажной помощью. Но не только: это еще и духовное общение — через молитву и простую беседу. Это огромная моральная поддержка через соучастие в жизни несчастных людей.
Монастырь опекает детей, больных детским церебральным параличом, находящихся на лечении в санатории «Калуга-бор». И дети знают, что сестры не исчезнут из их жизни, не промчатся по палатам, поглядывая на часы, высокими гостями. Это уже благотворительность высшего толка, когда добрый поступок перестает быть жертвой (пожертвованием), а становится образом жизни.
Коренным образом изменить отношение к обездоленным, несчастным, больным согражданам в наших условиях без усвоения опыта милосердия Церкви, уверен, невозможно. Ни отдельному гражданину, ни в целом обществу, ни государству. И если светское общество так неразворотливо в сторону истинного, не показного добра, то я за активное миссионерство Церкви на поприще благотворительности.
Что касается современной светской благотворительности, то ей, немало потрудившейся в последние годы над восстановлением своего доброго имени в глазах россиян, явно недостает той духовной мощи, какой обладает благотворительность Церкви. Есть растущие технологии, нет прочной первоосновы – самой идеологии филантропии. Это тем более странно, что вся эта первооснова, можно сказать, под рукой, ее никто не прячет за семью печатями. И нет нужды выдумывать доморощенные кодексы, корпоративные заповеди, цеховые памятки. Нужен лишь труд — чтобы осмыслить и освоить то, что проверено тысячелетней историей Русской православной церкви, что живет рядом с нами и, без всяких метафор, является одним
нескончаемым благим делом.
Николай КОЛЬЦОВ
Статьи рубрики "Главный акцент"
Все статьи номера
