УТЕШИТЕЛЬНАЯ ОПЦИЯ ДЛЯ СОВЕСТИ
Почему светской благотворительности порой не хватает тепла и света
В марте 1988 года председатель Совета по делам религий при Совмине СССР Константин Харчев выступил с докладом перед преподавателями Высшей партийной школы. «Сейчас в Москве, да и вообще в крупных городах катастрофически не хватает низшего медперсонала в больницах — обычных нянечек, — говорилось в докладе. — Только в Москве не хватает 20 тысяч. Церковные деятели обратились к нам с просьбой разрешить им деятельность милосердия. Что делать: разрешить или не разрешить? Разрешить, пусть выносят «утки»? А как при этих условиях будет выглядеть политический и моральный облик коммуниста, если умирающий человек будет умирать с мыслью, что советская власть не может ему «утку» подать? Мы не можем сейчас разрешить благотворительную деятельность».
Впрочем, Бог с ними, с коммунистами-атеистами. Дело в другом. На мой взгляд, и нынешняя российская благотворительность, испытывая пиетет перед опытом (действительно солидным) западной филантропии, к отечественному обращается гораздо реже. А уж к опыту церковной благотворительности и вовсе проявляет разве что историко-этнографический интерес. Между тем проблему, которая была в голове у коммуниста Харчева: разрешать или нет благотворительную деятельность Церкви, и которая в несколько ином виде довлеет сегодня и над нами, сама Цер-
ковь разрешила как минимум тысячу лет назад, с приходом на Русь христианства. И православные сестры милосердия, несмотря на трудные размышления их «партейного» куратора, пусть и под занавес советской истории, но добрались и до «уток», помогали врачам выхаживать трудных больных, облегчали уход безнадежных. И не с того ли сестринского призыва конца 80-х пошло возрождение монашеского служения при госпиталях и больницах?
На мой взгляд, особенность и великая естественная красота церковной благотворительности — в ее органичном родстве с самой православной жизнью, с устоями веры. Это не акции — это повседневность. Вероятно, поэтому так трудно встретить в современных СМИ рассказы о благотворительных акциях Церкви. Не пиарится Церковь. Для нее это был бы нонсенс. Как если бы врач начал повсеместно трубить о выполнении врачебного долга. В этом же, полагаю, состоит и коренное отличие светской благотворительности от церковной. «Благотворительному уставу» Русской православной церкви, основанному на пастырском, братском, сестринском служении, любви к ближнему и всеохватывающем милосердии, — более тысячи лет. А немалое число представителей, так сказать, светской публики «ходят» в филантропию по случаю. Заглянул на часок-другой — и обратно. Может быть, именно в этом и состоит главный изъян нынешней благотворительности — в ее оторванности от базовых духовных ценностей. Когда благие дела — не естественная примета образа жизни, а некая, так сказать, утешительная опция для совести, один из сервисов, помогающих удовлетворить честолюбие или отметиться в глазах начальства и общества.
Не могу назвать себя глубоко верующим человеком. И уж точно не являюсь сторонником слияния Церкви с государством. Уверен, что и самой Церкви это слияние не нужно. Для нее гораздо важнее, чтобы она не была отделена от человека, остальное — суета сует. Но то, что ее многовековой опыт призрения слабых, больных, нуждающихся, несчастных светской властью явно недооценен, — это для меня факт. Если светская власть при реализации социальной политики, светское общество в целом и обращаются к этому опыту сегодня, то скорее на уровне риторики, чем на уровне практических дел.
Мы, например, много говорим о социальной реабилитации инвалидов, сетуем на то, что общество отгородилось от них, обрекая на жизнь в кругу себе подобных, в своего рода резервациях. Между тем перед глазами практика совсем другого рода. Недужные люди при монастырях не просто имеют пищу и ночлег, они живут одной жизнью с братией. И духовной, и материальной. Здесь любой, кто в силах, может освоить ремесло, найти увлечение, отвлекающее от мыслей о незавидной участи. Каждому находится посильная работа, нет никаких разделений в быту, никто не акцентирует внимания на недугах, на особенностях положения инвалида. Не выживание, а жизнь на равных — вот что это такое.
Светское общество к такому единению здоровых и нездоровых, похоже, не готово. Оно, напротив, сосредоточилось на создании особых условий, что вроде бы отвечает потребностям больных и нуждающихся, а на самом деле служит возведению «великой стены» между нашей жизнью и жизнью тех, кого судьба испытывает тяжким недугом. А в результате чаще всего получается, что все более органично в нашу жизнь входит правило: дать деньги и — из сердца вон. И это касается не только современного филантропа, считающего материальный вклад исчерпывающим исполнением своего христианского долга перед ближним. Это касается и социальной политики государства. Да, мы что-то там строим, возводим, измеряя добрые дела государства в рублях, штуках, килограммах и квадратных метрах. Социальные программы обширны и многообещающи. А счастья нет… Нет счастья тем, кого государство держит в закутке (даже если этот закуток обустроен с комфортом — что, в общем-то, редкость). Кого замечает лишь в дни проведения различных акций.
Церковь же выражает свое отношение к нуждающимся в особом социальном присмотре, в постоянном служении. Например, Казанский девичий монастырь в Калуге постоянно, ежедневно наделяет больных, инвалидов и престарелых, говоря современным языком, патронажной помощью. Но не только: это еще и духовное общение — через молитву и простую беседу. Это огромная моральная поддержка через соучастие в жизни несчастных людей.
Монастырь опекает детей, больных детским церебральным параличом, находящихся на лечении в санатории «Калуга-бор». И дети знают, что сестры не исчезнут из их жизни, не промчатся по палатам, поглядывая на часы, высокими гостями. Это уже благотворительность высшего толка, когда добрый поступок перестает быть жертвой (пожертвованием), а становится образом жизни.
Коренным образом изменить отношение к обездоленным, несчастным, больным согражданам в наших условиях без усвоения опыта милосердия Церкви, уверен, невозможно. Ни отдельному гражданину, ни в целом обществу, ни государству. И если светское общество так неразворотливо в сторону истинного, не показного добра, то я за активное миссионерство Церкви на поприще благотворительности.
Что касается современной светской благотворительности, то ей, немало потрудившейся в последние годы над восстановлением своего доброго имени в глазах россиян, явно недостает той духовной мощи, какой обладает благотворительность Церкви. Есть растущие технологии, нет прочной первоосновы самой идеологии филантропии. Это тем более странно, что вся эта первооснова, можно сказать, под рукой, ее никто не прячет за семью печатями. И нет нужды выдумывать доморощенные кодексы, корпоративные заповеди, цеховые памятки. Нужен лишь труд — чтобы осмыслить и освоить то, что проверено тысячелетней историей Русской православной церкви, что живет рядом с нами и, без всяких метафор, является одним
нескончаемым благим делом.
Николай КОЛЬЦОВ
Статьи рубрики "Главный акцент"
Все статьи номера